10 кислева – 191-я годовщина освобождения Второго Любавичского Ребе, раби Дов-Бера, Мителер Ребе из царской тюрьмы.
Это радостное событие произошло в 1826 году. То было время ожесточенной борьбы против развивающегося и привлекающего все больше сторонников учения хасидизма. Противники хасидов не брезговали никакими средствами, в том числе и ложными доносами царским властям. Как известно, в те времена Российская империя, которой правили цари (называвшие себя императорами), враждовала, а часто и воевала, с Оттоманской империей, которую еще называли «Блистательной Портой», и которой управляли султаны. Эрец Исраэль контролировалась Портой, а большинство евреев-ашкеназов жило под властью царя. Естественно, что евреи и в России, и в других странах мира собирали средства, чтобы поддержать еврейскую жизнь в городах Святой Земли, а особенно активны в этом были хасиды, особо остро ощущавшие неразрывную связь Народа Израиля с Землей Израиля.
На этом были построены многие доносы – в переводе денег во враждебное государство был обвинен и Альтер Ребе при императоре Павле I, и Мителер Ребе при царе Николае I. Мителер Ребе был арестован 28 тишрея и более месяца провел в царской тюрьме города Витебска, ведь тогда и Белоруссия, и большая часть Украины были под властью царского режима и считались землями, входящими в Российскую империю.
О том, как происходил арест, и что произошло затем, подробно описывается в хасидском рассказе «Избавил Он душу мою в мире…» История ареста и Освобождения Мителер Ребе», который мы предлагаем нашим читателям.
«Рабби Пинхас Рейзес был одним из самых близких хасидов Мителер Ребе. Детей у него не было, и, покинув этот мир, рабби Пинхас завещал все свое наследство единственному племяннику. Тот, к сожалению, оказался человеком дурных наклонностей.
Среди личных бумаг рабби Рейзеса он обнаружил письмо, которое Мителер Ребе отправил его дяде с просьбой о создании особого комитета по сбору благотворительных средств. Сумма, которую требовалось собрать, включала 4000 рублей. Когда племянник рабби Рейзеса прочитал письмо, в голову его закралась коварная мысль – шантажировать Ребе. «Если Ребе не даст мне денег, – думал он, – я пригрожу ему доносом. Пускай потом доказывает, что деньги, о которых идет речь в письме, он собирал на благое дело, а не для создания какой-нибудь тайной организации!»
Разумеется, никаких денег он выманить не сумел. «Ты не получишь от меня ни копейки, – ответил Ребе вымогателю. – За мной нет никакой вины, и я не боюсь твоего доноса!»
Оскорбленный шантажист решил привести свою угрозу в исполнение. Для начала он ловко переделал сумму, указанную в письме, увеличив ее на 100000, а затем отправил в местное полицейское управление донос, где обвинил Ребе в попытке подкупить турецкого султана с целью привлечь последнего на свою сторону. Доносчик также утверждал, что в попытке захватить власть над миром, раввин Шнеури (Шнеерсон) не жалеет средств. Даже свой кабинет он построил и оборудовал по образу и подобию Иерусалимского Храма.
В субботу вечером, 28 Тишрея 5587 (1826) г., к Ребе в дом явились сыщики из полицейского управления. Они произвели тщательный обыск, заглядывая во все потайные места. Особенно их заинтересовали рукописи. А один из них даже прошелся с длинной строительной линейкой по кабинету, измеряя длину и высоту стен, чем чрезвычайно удивил домашних Ребе.
В это время под окнами дома собралась большая толпа. Стоял неимоверный шум. Полицейские теснили толпу, домашние плакали, только Ребе сохранял спокойствие и хладнокровие. Сыщики удалились, исписав довольно большое количество бумаги, и выразили надежду на скорейшую встречу – правда, в другом месте.
Ребе, словно ничего и не происходило, вошел в свой кабинет и погрузился в учебу. Чуть позже он попросил прислужника передать хасидам, что готов принимать людей для аудиенции.
Сыщики оказались людьми слова. Уже утром за Ребе прибыл конвой, и ему было приказано отправляться в Витебск, где находилось губернское полицейское управление.
Весть о том, что Ребе арестован, разлетелась по Любавичам и близлежащим местечкам с быстротой лесного пожара. Вскоре полицейская карета катила по деревенским улицам, сопровождаемая сотнями хасидов и последователей Ребе. Кому-то из богачей удалось убедить начальство в том, что столь длительное путешествие может неблагоприятно сказаться на здоровье Ребе. В результате было получено разрешение властей совершить в пути несколько остановок.
Первая остановка была сделана в Добромысле. Здесь Ребе прочитал послеполуденную молитву, а затем произнес маамар «Маим рабим» на стих из Песни песней («Многие воды не смогут потушить любовь…»). Путешествие продолжалось до Лиозно, где снова была сделана остановка. Здесь Ребе произнес маамар «Решафеха ришпей».
30 Тишрея Ребе прибыл в Витебск, где был взят под строгий арест – правда, не без получения определенных привилегий. Так, например, троим хасидам было разрешено оставаться с Ребе на протяжении всего срока заключения, и трижды в день двадцать человек допускались на молитву. Кроме того, Ребе было разрешено произносить хасидский маамар в присутствии пятидесяти человек. Как определил доктор, осмотревший Ребе, речь в присутствии большего числа людей отрицательно сказалась бы на его здоровье.
Тем временем хасиды развили бурную деятельность для освобождения своего Ребе. Известие о доносе перестало быть тайной. О снятии с Ребе ложных обвинений хлопотали не только близкие люди. Самое активное участие приняли и несколько высокопоставленных чиновников, которые хорошо знали Ребе и относились к нему с глубочайшим почтением.
Следователи, ведущие дело Ребе, работали не покладая рук. Ребе подвергся нескольким тщательно продуманным допросам, и все – безрезультатно. Более того, Ребе удалось доказать, что никаких связей с турецким султаном у него нет и быть не может, что все средства, собираемые им якобы для Турции, предназначены исключительно для помощи нуждающимся хасидским семьям, отбывшим в Эрец-Исроэль, и что любые обвинения, выдвинутые против него – ложь и больше ничего.
Наконец, протоколы допросов легли на стол самого губернатора. Ответы Ребе произвели на него самое благоприятное впечатление. Будучи человеком интеллигентным и образованным, губернатор решил лично встретиться с Ребе и устроить ему очную ставку с доносчиком.
На встречу с губернатором Ребе пришел одетый в белые субботние одежды. Величественный, ангельский вид Ребе потряс губернатора. Он оказал Ребе должные почести и даже велел принести ему кресло.
Затем вошел доносчик. Понимая, что терять ему нечего, он обрушился на Ребе с теми же обвинениями, что изложил в своем письме. Ребе опроверг их одно за другим. Вконец растерявшийся «обвинитель» запутался в собственных доводах и в какой-то момент, обратившись к Мителер Ребе, назвал его Ребе. «Вы видите? – повернулся Ребе к губернатору. – Сначала он обвиняет меня в бунте и мошенничестве и сразу же после этого называет меня Ребе!».
Доносчик окончательно смутился, сбился с мысли, и слова его стали бессвязными. Он все еще пытался продолжать свою обвинительную речь, но губернатор, потеряв терпение, выкрикнул: «Хватить тявкать!», – и велел выставить негодяя с позором.
10 Кислева Ребе получил известие об освобождении. В момент, когда ему сообщили эту добрую весть, Ребе, подобно своему отцу Алтер Ребе, освобожденному ровно 28 лет назад из Петропавловской крепости, читал стих из Псалмов: «Избавил Он душу мою в мире»…
Следует отметить, что Ребе был освобожден на следующий день после своего 53-го дня рождения, однако тюрьма и страдания в царских застенках существенно повлияли на его здоровье, и Мителер Ребе через год покинул материальный мир, не дожив одного дня до первой годовщины своего освобождения.
(По материалам djc.com, иллюстрация “Старый Витебск”)
